СаЮка и динамика отношений
читать дальше– Мам, школьный клуб кендо никуда не годится.
Мама встречала его после уроков. Очень обидно и стыдно: ей как будто делать нечего! Все же увидят, что она с ним!
– Ну, ты же должен записаться в какой-нибудь клуб, правильно? – рассеянно спросила она. – Не хочешь в кендо, запишись в теннисный, тебе же нравилось играть.
Рядом отчетливо хихикнули. Гэничиро узнал этот смех: так мог хихикать только один человек, самый несносный во всей школе.
Мама, к сожалению, тоже заметила.
– Видишь, даже девочки смеются. Ну, садись в машину.
Смех оборвался. Гэничиро быстро обернулся, поймал сердитый взгляд и залез в машину чуть менее нерадостный, чем минуту назад. Девочка! Так ему и надо.
С этим Юкимурой они впервые увиделись полгода назад, когда оба еще ходили в младшую школу. Гэничиро тогда сразу подумал – девчонка, да и только. Мелкая, к тому же, и настырная. Хорошо, что не высказал в лицо этому Юкимуре все, что подумал о нем, другой мальчик на его глазах потом обозвал Юкимуру девчонкой. Юкимура ничего не ответил, но старшие ребята рассказали, что он вызвал того мальчика на матч и оставил валяться на траве.
Чуть позже Гэничиро узнал, что это за Юкимура такой. Им предстоял официальный матч друг против друга в финале Национального турнира по теннису между младшими школьниками. Пожимая тонкую ладошку – ну точно же, как у девчонки! – Гэничиро подумал, что легко справится. Это – не соперник. Ну, дошел до финала, но и он, Гэничиро, дошел, причем без проблем.
Через полчаса он сидел весь взмыленный и радовался, что дедушка не видит. Глаза щипало – от пота, ручьями стекавшего по лбу, – и он то и дело тер их кулаком. Серебряный кубок стоял рядом, и Гэничиро на него не смотрел.
– Не переживай так, – сказал ему брат. В теннисе он ничего не понимал, иначе бы помалкивал. – Потом как-нибудь его обыграешь.
На Юкимуре висела маленькая девочка, перемазанная мороженым. Верещала и дрыгала ногами. Сестренка, наверное, очень уж похожа. Глупый Юкимура, привел на матч девчонку, и девчонка тоже глупая, во время матча не едят.
Они ничего не понимают в теннисе, значит, и победы своей Юкимура недостоин.
Последнюю мысль, конечно, Гэничиро подумал от обиды; Юкимура был очень хорош. После матча он даже не вспотел. Смеялся себе и смеялся со своей сестренкой.
Гэничиро чуть было не докатился до мысли: "Как хорошо, что у меня не сестренка, а старший брат", но как раз в этот момент брат отвесил ему подзатыльник, и мысль увяла сама собой.
– Это тебе за поражение, – припечатал он. – Ты из семьи Санада и должен добиваться только первого места. Бери свой кубок и поехали домой.
Чтобы выйти с трибун, пришлось пройти мимо Юкимуры. Тот сразу притих, отодвинул сестренку и уставился на Гэничиро. И чего уставился, спрашивается? Мало ему победы!
Чтобы этому Юкимуре не вздумалось подойти и начать дразниться, Гэничиро надвинул кепку на глаза и быстро-быстро последовал за братом. Домой не хотелось, стыдно же, проиграл же, и кому – мальчишке почти на год младше.
А дедушка совсем не ругался. Мама кинулась утешать его, как будто ему пять лет, папа поворчал – они ждали победы, как всегда, а он взял и подвел их. Гэничиро сбежал от обоих к дедушке, и тот выслушал всю историю матча. Серьезно выслушал.
– Я тебе кое-что дам, – сказал дедушка. – А ты всерьез займешься теннисом и выиграешь у своего соперника в другой раз.
Полгода прошло, а вот раздражение, вызванное собственным поражением от того, кто младше и слабее, – нет.
Гэничиро, конечно, очень много тренировался, чуть ли не в ущерб кендо, мама только за голову хваталась. И обещал себе непременно поступить в теннисный клуб, когда он пойдет в среднюю школу. И в первое же утро в новой школе наткнулся на Юкимуру.
Тот его, разумеется, даже не заметил. Зато заметил капитана школьной команды, проболтал с ним всю перемену и определенно записался в клуб, испортив Гэничиро все планы. Быть в одном клубе с Юкимурой Гэничиро совсем не хотел.
Он еле-еле высидел все уроки, раздраженный и сердитый. И вертелся, получив от учителя замечание. Мальчик с соседней парты со смешной девчачьей стрижкой все косился на него с любопытством, хоть и молчал.
Потому-то Гэничиро и решил, что ни в какой теннисный клуб записываться не будет. Мама, правда, была не рада, а дедушка очень ругался.
– Нельзя отступать, если видишь преграду. Ты должен уметь быть сильным.
Что звучало, конечно, прекрасно, но как это воплотить в жизнь, Гэничиро понятия не имел.
На следующий день Гэничиро сделал попытку познакомиться со своим соседом по классу. Уж он-то не был похож на девчонку, хотя и играл в теннис, Гэничиро точно знал. И у него, похоже, тоже еще не было друзей. Ну, Гэничиро так думал.
К тому же, дедушка вчера напомнил ему о подарке, врученном после поражения в финале Национального. Подарок этот представлял собою фамильный камень, который их семья хранила очень-очень давно. Гэничиро медитировал над этим камнем каждое утро, сразу после тренировок по кендо, но пока не обнаружил никакого эффекта, и тогда дедушка предложил всегда носить этот камень с собой. Он обещал, что камень поделится с Гэничиро силой, и тогда Гэничиро сможет обыграть своего соперника, но пока этот камень только оттягивал школьную сумку и ужасно мешал. Чтобы поменьше думать об оттягивающей плечо тяжести, было очень-очень надо отвлечься.
К попытке Гэничиро познакомиться сосед отнесся с любопытством. Оглядел его, слегка прищурившись, с ног до головы, но решил все же принять предложение познакомиться.
– Меня зовут Янаги, – он перестал щуриться и наконец-то нормально посмотрел на Гэничиро. – Ты в какой клуб ходишь?
– Ни в какой, – буркнул Гэничиро. Он своими глазами видел, как на перемене Янаги угощал обедом Юкимуру, который даже не в одном классе с ними.
– А я в теннисный. Ты же играешь, я знаю, почему не хочешь вступить?
– Откуда ты знаешь?
– Я собираю всю информацию, которая может пригодиться, – очень серьезно сказал Янаги. – Но про тебя мне вообще-то Сэйичи рассказал.
– Что еще за Сэйичи?– фыркнул Гэничиро. Никаких Сэйичи он не знал.
– Ты разве его не помнишь? Он обыграл тебя в прошлом году.
– Юкимура, что ли? Ты с ним дружишь?
– Мы познакомились позавчера, так что нет пока, мы недостаточно друг друга знаем. Но я думаю, мы подружимся.
Янаги вроде бы говорил серьезно и рассудительно, а выходила сущая чушь.
– Он мне не нравится.
– Ты не можешь сделать такой вывод, потому что незнаком с ним. У тебя недостаточно данных.
Гэничиро совершенно не мог понять, при чем тут данные, если этот Юкимура похож на девчонку и смеется.
– Очень даже могу.
– Не можешь. Приходи лучше после уроков в клуб. Я считаю, капитан Кагуя тебя примет.
Гэничиро уже вознамерился было возразить, но тут на него упала чья-то тень. Сбившись, он поднял голову и встретился взглядом с Юкимурой. Тот стоял, чуть покачиваясь на носках, и с любопытством его разглядывал.
– Приходи в клуб, Ренджи правильно говорит. Я тоже считаю, что капитан Кагуя тебя примет. Я же помню, как ты играл. И я бы с радостью сыграл с тобой снова.
Это было похоже на издевку. Гэничиро захотелось стукнуть Юкимуру или толкнуть его на пол, чтоб он замолчал и прекратил. И больше не подходил. Наверное, что-то не то отразилось у него на лице, потому что Юкимура нахмурился и перестал улыбаться.
– Ты мне не веришь? Мне понравилось с тобой играть, это правда. Я тебе еще тогда хотел сказать, но ты так быстро ушел, я не успел. Хорошо, что мы с тобой теперь в одной школе.
– Почему? – спросил Гэничиро. Он совершенно не собирался спрашивать, просто очень удивился.
– Потому что играть надо с теми, с кем интересно. А мне интересно с тобой. Так ты пойдешь в клуб записываться после уроков?
И опять поднял взгляд. Глаза у него были невероятные – вроде синие, а вроде и без цвета, а отражавшие свет.
Гэничиро угрюмо уставился в парту, чтоб Юкимура не подумал, что с ним хотят разговаривать.
– Пойду.
– Ну и здорово. Вы же в классе обедаете? Подвинь стул, пожалуйста, я с вами.
Это была вопиющая невоспитанность, но Янаги, кажется, был совсем не против. Они оказались у Гэничиро с боков, зажав его, и он не мог сбежать и съесть свой обед в одиночестве. Юкимура слишком много говорил, ухитряясь и жевать обед, и рассказывать о том, с кем ему в команде играть интересно, а с кем нет. Выходило так, что интересно играть ему с Янаги и с капитаном Кагуей, а с остальными – не очень. Гэничиро хотел спросить, зачем тогда было вообще вступать в клуб, но Юкимура стащил у него из коробочки маленький колобок, и он так возмутился, что забыл свой вопрос.
Делить клуб с Юкимурой, подумал он, будет невыносимо, это точно.
Всю осень и всю зиму Гэничиро мечтал, что в средней школе будет самым лучшим. Как в младшей. Побьет всех старшеклассников, а уж своих одногодок – тем более, и вообще, уровень его тенниса очень высокий. Но тут случился Юкимура, а наедине с собой Гэничиро честно признавал: сил не хватит. Юкимура сильнее. Старшеклассников Гэничиро побеждал – и довольно успешно, – выигрывал даже у капитана (но проигрывал чаще), а вот взять у Юкимуры хотя бы одну игру ему ни разу не удавалось.
Зато они очень сблизились с Янаги и быстро начали называть друг друга по именам. Гэничиро нравилось звать его Ренджи, правда, немного сердило то, что Юкимура зовет его так же. Юкимуры, на взгляд Гэничиро, вообще было слишком много; он бегал в их класс каждую перемену, обедал с ними, а в клубе от него и вовсе было некуда деться. К тому же, он по-прежнему играл лучше всех, чем доводил до бешенства кое-кого из старших. Гэничиро он до бешенства не доводил, конечно, но все равно обидно было оставаться каждый раз с одним-двумя очками.
– Ты слишком сердишься, – поучал его капитан Кагуя. – Когда ты злишься, у тебя слишком много сил уходит на злость вместо игры, а Сэйичи всегда спокоен. Посмотри, как он держится.
Юкимура действительно играл спокойно, не позволяя азарту захватить себя, хотя игра всякий раз поглощала его с головой. Гэничиро знал, что он может не услышать, если его окликнуть, когда он ведет особенно интересный матч. Как будто существовал только он и игра. Сам Гэничиро так не умел. Никто не умел.
Мало-помалу они освоились; в команде никто уже не смеялся из-за того, что они еще маленькие. И девчонкой Юкимуру тоже никто не дразнил. Примерно через месяц после начала семестра их троих уже знали даже те, кто в клуб не входил и помнил только игроков прошлых сезонов.
Как-то Гэничиро задержался после тренировки, провозившись с молнией на сумке. Все уже разошлись, даже сэмпаи ушли, уж на что они любили удлинить себе тренировку на полчаса.
Их любимая скамейка возле школы, несмотря на довольно поздний час, оказалась занята. Гэничиро услышал шум, подошел поближе посмотреть – и сразу шагнул за угол, чтоб не увидели.
Ренджи, вооружившись ножницами, обрезал себе волосы. Стрижка у него была смешная, почти девчачье каре; он отделял пряди и отрезал их как придется, периодически шмыгая носом. Юкимура сидел рядом, положив ему руку на плечо, и что-то негромко говорил. Слов Гэничиро не различил.
Потом Юкимура взял у Ренджи ножницы и немного подравнял, как умел. Лучше, на взгляд Гэничиро не стало, зато Ренджи улыбнулся. Юкимура что-то сказал, и Ренджи рассмеялся его словам.
Ушли они вместе.
Это было странно. Зачем это Ренджи потребовалось срочно поменять прическу, да еще и с помощью Юкимуры и почему, раз уж на то пошло, нельзя было попросить о помощи его, Гэничиро? От этого еще было немного обидно.
Гэничиро задумался и едва не подпрыгнул, услышав над ухом:
– Ты давно тут стоишь?
Юкимура подошел сзади неслышно; если б он не заговорил, Гэничиро вряд ли бы его обнаружил.
– Давно. Что это вы делали?
Юкимура помолчал, разглядывая носки своих кроссовок и траву под ногами.
– Пройдешься со мной до моего дома? Я недалеко живу, а пока идем, я тебе все расскажу.
Гэничиро знал, что Ренджи иногда провожал Юкимуру домой, когда тому приходило в голову сию секунду что-то обсудить; Юкимура жил в квартале от автобусной остановки и крюк получался небольшой. Удобно. Гэничиро они ни разу с собой не звали, а напрашиваться не хотелось.
– Хорошо.
От Юкимуриной улыбки делалось спокойно.
Уже начинало смеркаться, когда они вышли из школы. Ренджи уже ушел домой, наверное. Юкимура шел рядом, то и дело нечаянно задевая Гэничиро, и от его прикосновений по коже словно ток пробегал. Идти рядом и молчать делалось все невыносимее с каждой секундой, а почему – непонятно. С Юкимурой вообще всегда все было непонятно.
– Что вы делали? – спросил он наконец.
Юкимура вздохнул.
– Ты ведь знаешь, когда обрезают волосы? Когда все начинают сначала и оставляют старый путь.
– Я знаю. А откуда у Ренджи старый путь?
– А почему он никогда не играет в паре, знаешь?
В паре Ренджи действительно никогда не играл. Говорил: "Не люблю", а поскольку одиночные он всегда держал очень хорошо, сэмпаи его не трогали. Один Юкимура пытался растормошить.
– Нет. А ты знаешь, да?
– Ренджи рассказал мне. До того, как он к нам переехал, он как раз играл только в паре. Они с партнером очень дружили. Ренджи просто не может играть ни с кем другим и скучает по нему. Я бы тоже скучал, наверное.
Гэничиро попытался представить, как это: все время играть с кем-то одним, а потом этого кого-то потерять.
– И я бы скучал, – тихо сказал он.
Несуществующий партнер почему-то представлялся ему с лицом Юкимуры.
– Поэтому я и предложил ему начать все заново. Старый путь не забывается, просто остается позади, понимаешь? А новый остается. Ренджи обрезал волосы, оставляя свой старый путь, и мы договорились завтра сыграть в паре. Ты только не говори ему только, что я тебе рассказал, хорошо?
– Не скажу.
– Вот и хорошо. А знаешь, чего я хочу? Я хочу, чтоб у нас была своя команда. Моя. Мы будем играть и побеждать. А вы двое будете со мной рядом.
Мы никогда не будем с ним рядом, отчетливо понял Гэничиро, мы всегда будем идти за ним. Потому что нам это нравится.
– Ты хочешь быть капитаном?
– Хочу и буду. Потому что я играю лучше всех.
– Я у тебя еще выиграю, вот увидишь.
Юкимура улыбнулся в ответ. И промолчал.
Это случилось через два с половиной года, в первый же день после выписки.
– Останешься со мной после тренировки. Будем играть.
– Ты уверен?
Полгода тяжелой болезни отняли у Юкимуры силы и здоровье, лицо утратило детскую округлость, он весь как будто истаял. Только глаза горели как раньше.
– Уверен. У меня... у нас очень мало времени. И играй в полную силу. Я сразу замечу, если ты будешь поддаваться.
Гэничиро знал, что Юкимура заметит, за полгода могли угаснуть силы, но не чутье. Он стоял напротив, чуть заметно пошатываясь, удерживая ракетку двумя руками, а Гэничиро бил и бил. В полную силу, как и было велено. Юкимура еле отбивал, у него быстро сбилось дыхание, несколько раз он едва не выронил ракетку. Было противно от самого себя, но он не мог позволить себе хоть как-то показать свои чувства: Юкимуру это могло задеть или обидеть.
Он взял у Юкимуры шесть-четыре, в первый и единственный раз. Пропустив последний мяч, Юкимура повалился на траву и лежал так некоторое время, чуть заметно вздрагивая. Гэничиро присел рядом, но коснуться так и не решился.
Обыграл, называется. С младшей школы к этому шел, мечтал, хотел догнать, встать рядом, а не позади. Догнал, встал. Получилось.
Будь я проклят, подумал он, если хоть когда-нибудь еще сделаю тебе больно.
Пальцы Юкимуры дотронулись до его ладони.
– Прости, от меня опять одно беспокойство. Не волнуйся за меня, все хорошо. Просто времени очень мало.
До финала оставалось полторы недели, и Гэничиро не представлял, как физически возможно так быстро восстановиться.
– Это не беспокойство.
Беспокойство, конечно, но Юкимуре не надо об этом знать.
– Тогда почему у тебя такое лицо? Все ведь хорошо. Помнишь, ты говорил, что еще выиграешь у меня? – Юкимура улыбался бледной вымученной улыбкой, фальшивой и неправильной.
Гэничиро помнил. И злился на себя за это.
– Это неравная игра, Юкимура. Я не выиграл. Победитель – ты. Никто кроме тебя не смог бы выйти на корт так быстро.
– Не надо так.
Гэничиро знал, что это значит. Не надо меня оправдывать моей болезнью, не надо мне о ней говорить, давай притворимся, что я совсем здоров и все хорошо.
– Пойдем переодеваться, поздно уже. Я провожу тебя домой, чтоб твои родители не волновались.
Под таким предлогом Юкимура это разрешал. Волноваться за себя кому-то, кроме родителей, он уже не позволял, не замечая, как переживает вся команда. Или не желая замечать, ограждая себя от чужого болезненного внимания.
– Пойдем.
Всего несколько кварталов от школы. Вообще-то можно было подъехать на автобусе, но Юкимура всегда ходил пешком, а уж заболев – тем более. Кто мог знать, сколько сил у него отнимала простая прогулка, насколько он вообще был в состоянии эту прогулку выдерживать. Нет, он шел пусть небыстро, но не шатаясь, по крайней мере. Гэничиро правда все равно старался держаться поближе, просто на всякий случай, и иногда задевал его руку. Сколько лет прошло, а ощущения от его прикосновений были все те же: как искорки по коже. Странно так. С Юкимурой всегда было странно.
– Знаешь... – ладонь Юкимуры вдруг оказалась совсем рядом, если бы хотелось, можно было бы взять его за руку. – Знаешь, давай не будем считать этот матч? Мы могли бы сыграть потом. На равных. Когда возьмем Национальный.
Когда ты поправишься, не договорил он. Потому что с тобой не может быть никакой нечестной игры, а играть с тобой сейчас – нечестно.
– Давай.
Гэничиро с удивлением понял, что Юкимура смеется. Не то над ним, не то над его словами. Наверное, глупый у него был вид и щеки горели от того, что он осмелился сказать. И он никак не мог заставить себя посмотреть Юкимуре в глаза.
– Давай, – повторил Юкимура. – Потом сыграем по-настоящему. Как только возьмем Национальный.
Как ему это удалось, Гэничиро не знал. Когда Юкимура ухитрялся спать и есть, когда он отдыхал, как выдержал такой ритм, было непонятно, но он играл, играл и играл. Со всей командой, тренировочные, запускал машину на полную мощность. Когда он думал, что никто не видит, глотал какие-то таблетки. Может, витамины, но Гэничиро сомневался, а спрашивать не решился ни разу.
– Я же обещал тебе сыграть, когда мы возьмем Национальный, – улыбался он всякий раз, когда Гэничиро пытался ненавязчиво увести его с корта и вообще прекратить тренировку. – Прости, но мне действительно надо поработать, иначе ничего не получится. Это ради нашей третьей победы.
Гэничиро не умел заглядывать в будущее. Но мысленно просил: лучше пусть они проиграют этот Национальный, но Юкимура выдержит восстановительный период.
А потом только порадовался, что ни разу, ни при ком не произнес этого вслух.
Обещание исполнилось через три месяца. Не так, как они мечтали.
– Помнишь, я тебе обещал, что мы сыграем серьезный матч?
Юкимура не смотрел на корты, хотя сейчас там играли Ягю и Нио, будто исход матча его не интересовал.
– Помню.
Гэничиро тоже не хотел смотреть на корты. И на Юкимуру. Больше всего ему хотелось очутиться где-то в другом месте, только бы не играть.
– Правда, это здорово?
– Что здорово?
– Сыграть сейчас друг с другом.
Солнце светило Юкимуре в затылок, и от этого казалось, что он сам весь светится. Гэничиро никак не мог понять, улыбается он сейчас или нет.
– Да, здорово, наверное.
Не спорить же было. Тем более сейчас.
Объявили их матч. Пожимая Юкимурину руку, Гэничиро подумал, что надо было подойти и поздравить Ягю с победой.
Играть с Юкимурой всерьез сложно, он это помнил, хотя нетренировочных матчей у них не было очень, очень давно. С самой первой встречи, когда они учились в разных младших школах. Конечно, Юкимура и тренировочные играл всерьез, но все же когда играешь тренировочный, всегда знаешь, что это не совсем по-настоящему.
А сейчас было по-настоящему.
Он почти терял себя. Ипс – это совсем не больно. И не так уж страшно, потому что знакомо и привычно. Когда играешь с Юкимурой всерьез, всегда словно падаешь в бездну, и чтобы вырваться из нее, нужна особенная сила.
А потом как будто выросли крылья. Подхватили, вынесли из бездны и швырнули на корт, навстречу летящему мячу. Гэничиро подставил ракетку, все еще не особенно понимая, что случилось, и послал мяч назад. Темное, сильное – то ли бездна, из которой он вырвался, то ли то, что вывело его, – обвивало руки, не отпуская.
А потом увидел глаза Юкимуры по ту сторону сетки. И упавшую повязку. Тьма растаяла.
Не раз и не два Гэничиро проигрывал именно с таким счетом. Без ипса не обходилось ни одной серьезной игры. Иногда его удавалось преодолеть, особенно если играли долго, не торопились, а Юкимура вел игру с не особенно высокой скоростью. В прошлую тренировку Гэничиро с трудом, но проиграл всего лишь шесть-три.
Сейчас было страшно.
Гэничиро слышал, что Юкимура его окликает, негромко и потерянно, но быстро ушел, не оборачиваясь. Сел прямо на траву.
Его трясло – от осознания того, что сейчас чуть не случилось, от перенапряжения; руки и ноги у него дрожали, все еще сказывался ипс, он толком не замечал этого. Перед мысленным взглядом вставали глаза Юкимуры в тот момент, когда он послал мяч.
Сзади тихонько подошел Ренджи, молча положил ему руку на плечо. Хорошо, что он не успокаивал и не ободрял. Тогда пришлось бы что-то отвечать, а ответить Гэничиро не мог.
– Твой матч, Ренджи, – мягко сказал Юкимура.
Гэничиро не хотел оставаться с ним наедине. Он был не готов к этому и не знал, что сказать.
Ренджи ушел. Невозможно было не понять, чего хочет Юкимура.
Гэничиро упорно смотрел вниз, на носки кроссовок, чувствуя затылком внимательный Юкимурин взгляд. Заставить себя повернуться и посмотреть ему в глаза после случившегося он не мог. Юкимура, впрочем, намеревался с ним поговорить, а остановить Юкимуру, когда у него появлялась цель, еще никому не удавалось.
– Что это был за удар? Когда ты успел его поставить?
– Не знаю. Само собой вышло.
В поле зрения очутились Юкимурины ноги.
– Посмотри на меня.
Гэничиро поднял голову. В глазах Юкимуры была тревога. Из-за нового удара или?..
– Как ты преодолел ипс?
– Не знаю. Захотел вырваться.
– А потом ударил?
– Да. Я не видел, куда бью.
Беспомощное оправдание. На месте Юкимуры Гэничиро бы себя заткнул любым способом.
– Ты поэтому ушел?
Гэничиро не отвечал. Игра его разогрела, как всегда, а сейчас прохладный воздух забирался под влажную от пота футболку. Было неуютно.
– Ты очень здорово играл. Мне жаль, что мы были вынуждены играть всерьез. От игры с тобой я хочу получать удовольствие. Кроме тебя и Акаи никто не пытается стать лучше меня, но Акая мне не соперник.
– Я не хочу стать лучше тебя. И не пытаюсь.
– Перестань, это неспортивно. Ты единственный, с кем я раскрываюсь, когда играю. Я не хочу, чтоб ты бросал теннис или говорил глупости в таком роде.
Гэничиро похолодел. Он ничего не говорил о том, что хочет перестать.
– Мы не можем быть соперниками, потому что я никогда не...
– И не будем, – перебил его Юкимура. – Ты мне не соперник, ты на моей стороне, и все это знают. Сейчас Акая и Ренджи будут играть. Пойдем?ТезуЮка с мини-фикатона
читать дальшеКунимицу никак не мог взять в толк, почему дедушка хочет сводить его в океанариум. Нет, это, конечно, было прекрасно, гулять он очень любил, но не в Канагаву же ехать! Разумные люди могут найти что-нибудь интересное и рядом с домом.
Впрочем, спорить со старшими никому не к лицу, и Кунимицу покорно поехал с дедушкой. В конце концов, девять лет – не тот возраст, когда твое мнение имеет значение.
Было душно и жарко. Дедушка не разрешил купить газированной воды, он вообще не одобрял, когда Кунимицу ее просил у родителей. И мама не одобряла, а папа потихоньку покупал, и они вместе пили из бутылки, прячась от мамы и дедушки. Но папа остался дома, а мама не любила поездок, так что они с дедушкой были одни. В поезде Кунимицу все время смотрел в окно, пока дедушка его не одернул – неприлично так себя вести.
А еще дедушка очень ругался, когда Кунимицу уронил обертку от мороженого.
– Недопустимо быть таким небрежным!
И даже не стал слушать, что Кунимицу это не специально сделал. Он вообще был какой-то рассеянный и сердитый.
Словом, когда они добрались до океанариума, настроение у Кунимицу окончательно испортилось. Он шагал след в след за дедушкой и думал, что лучше было бы остаться дома и почитать. Спокойнее – уж точно.
И в океанариуме было скучно. Дедушка, вместо того, чтоб чинно прохаживаться и смотреть на рыб (раз они сюда так далеко ехали), устремился куда-то вперед, да так, что Кунимицу еле поспевал за ним. Наконец, дедушка остановился. Правда, остановился он очень резко, так что Кунимицу чуть в него не врезался. Обидно получилось бы, потому что дедушка наверняка заметил бы, что не пристало врезаться в старших.
Прямо перед ними стояла какая-то старушка. Ничего в ней примечательного не было: стояла себе и рассматривала причудливую рыбину за стеклом. Рыба вот была куда интереснее, считал Кунимицу. Рыбу ловить можно. А вот дедушка уставился как на диво на саму старушку.
– Миака! – позвал он. Кунимицу даже стыдно за дедушку стало: ну разве можно так!
Старушка обернулась. Она действительно была очень старая, почти как дедушка. Таких старушек совершенно не хотелось называть Миаками. Обычно их звали «госпожа такая-то» и они любили поворчать.
Рядом с госпожой Миакой стоял мальчик примерно того же возраста, что и Кунимицу. Наверно, ее внук, не один же его дедушка считает, что с детьми надо гулять. Мальчик, увидев его дедушку, тут же фыркнул и сделал вид, что его ужасно интересует, что делается по сторонам. Поймал взгляд Кунимицу и улыбнулся. Кунимицу нахмурился: ему не нравилось, что этот незнакомый мальчик ни с того ни с сего улыбается.
Дедушка меж тем разливался вовсю. Госпожа Миака слушала и щурилась себе, улыбаясь. Улыбка у нее была такая же, как у внука.
– Ты долго ждала?
– Рада видеть тебя, Куникадзу.
А она не такая уж и старая; это потому, наверное, что она улыбается, а не ворчит, подумал Кунимицу. Не древняя совсем, просто вся в морщинках. Мама, когда сердится, тоже вся в морщинках, только их у нее поменьше.
Дедушка совершил абсолютно невероятный поступок. Он взял госпожу Миаку за руку.
Незнакомый мальчик фыркнул снова и решительно подошел к Кунимицу.
– Привет.
И протянул руку.
Кунимицу пожал ее – нельзя же было не пожать! – и отступил на шаг назад. Чужое внимание его беспокоило, к тому же, надо было хватать дедушку и утаскивать его отсюда, пока он окончательно не сошел с ума.
Правда, у мальчика были совершенно другие планы.
– Тебя как зовут? Меня Сэйичи. Пойдем, они так будут долго стоять.
Кунимицу растерянно представился. Мальчик по имени Сэйичи ухватил его за руку и потянул за собой.
– Ну идем же, пока бабушка не увидела!
– Нельзя уходить, не спросив разрешения. И нам с дедушкой пора идти.
– Она знает, куда я пошел, и дедушке твоему скажет, – махнул рукой Сэйичи. – Ну идем же, в конце концов! Ты что, не знаешь, что у них роман? Он же твой дедушка!
Кунимицу подумал, что ослышался.
– Роман? Ты что, они же старые!
– А ты посмотри. Им это не мешает.
Кунимицу оглянулся на дедушку. Тот держал госпожу Миаку за руку и ничего вокруг себя не замечал. Он даже газеты не читал так внимательно, как на нее смотрел.
Вот ведь странные взрослые.
– Пошли, короче, – сказал Сэйичи. – В теннис играешь?
В теннис Кунимицу не играл, в чем и признался. Признаваться было стыдно; но лучше уж так, чем солгать.
– Это ничего, – Сэйичи оглядел его с ног до головы. – Я научу.
Неподалеку тут действительно были корты, Кунимицу видел, пока они шли. Правда, у Сэйичи явно не было с собой ни мячика, ни ракетки.
– Как же ты собрался играть без всего?
– Можно попросить у старших.
– И они дают?
– Мне – дают. Я просто умею правильно попросить. Но раз ты не играешь, нам достаточно одной ракетки, я тебя поучу.
– Мы могли бы погулять.
– Не хочешь учиться?
– Тебе будет скучно.
Кунимицу любил рыбачить и терпеть не мог, когда кто-то из знакомых вел себя шумно, неправильно дергал удочку или что-то еще; если умеешь что-то делать, интересно делать это с тем, кто тоже умеет.
Сэйичи нахмурился.
– Ну, наверное, ты прав. Тогда обещай мне, что научишься, а потом мы поиграем.
Теннис Кунимицу не интересовал. Сэйичи его тоже не особенно интересовал, но теннис рисовался где-то в перспективе, а Сэйичи стоял рядом и требовал немедленного ответа.
– Обещаю.
– Ну и отлично. Пошли газировки купим? Я угощаю.
У Кунимицу возникло ощущение, что он крепко во что-то вляпался.
***
Теннис вошел в его жизнь как-то разом. В последнем классе младшей школы Кунимицу играл уже очень хорошо – впереди было еще куда развиваться, но в своей школе он был лучшим. Поэтому на турнир между младшими школами отправили именно его.
Городской уровень он взял легко. Префектуральный был сложнее, а на окружном уже пришлось попотеть. Вплоть до полуфинала, где он и проиграл. Не разгромно, но немного обидно.
Нет, он не рассчитывал, что выиграет. Просто надеялся – он же был очень сильным игроком. Сильнее многих других ребят.
Но полуфинал был безнадежно проигран. Ничего, в средней школе можно будет наверстать. Командная игра проще.
Оставался еще финал, и посмотреть было бы любопытно. Тем более он слышал, как старшие говорили, что главный претендент на победу – «нечто». Выяснить все об этом «нечто» определенно стоило.
Обоих игроков он, к тому же, знал. Санаду приходилось уже наблюдать в игре, а вот Юкимуру Сэйичи он помнил с той единственной встречи. Тот подрос и похудел, стал несколько меньше похож на девочку, не улыбался так настойчиво – хотя что касается последнего, то он, наверное, был просто слишком занят игрой.
А потом Санада подбежал к нему и вызвал на неофициальный матч. Благо корты – уличные, обычные – поблизости имелись.
Играл этот Санада очень неплохо, так что Кунимицу согласился, пусть даже речи Санады звучали чересчур задиристо. Ему даже понравилось, потому что в игре Санады был какой-то особенный дух, прямой, открытый, какого ни у кого из предыдущих соперников Кунимицу не замечал.
Он выиграл, хотя и с большим трудом. Санада пыхтел, весь взмокший, но довольный, и уже собрался, кажется, попросить о продолжении, как их довольно бесцеремонно прервали:
– Тезука-кун, не согласишься ли ты сыграть теперь со мной?
Кунимицу обернулся. На него смотрел Юкимура Сэйичи, который, похоже, его не узнал.
Причин отказываться не было.
– Да, я же обещал.
Юкимура нахмурился.
– Ты о чем? Ну ладно. Гэничиро, уйди с корта, пожалуйста.
Санада молча отошел в сторону. Кунимицу даже удивился: как это так – его откровенно выставили, а он молчит. Не такое он производил впечатление.
Они начали игру, и тут Кунимицу осознал, как это здорово – играть с равным. Ровесники, младшие школьники, играли очень старательно, неплохо, но получать от игры удовольствие не выходило. Слишком занудная игра. Юкимура же никакой механикой и техникой не заморачивался, а знай себе отбивал мячи. Лучше, чем Санада, который стоял и только головой вертел, глядя, как они играют.
И тяжело тоже было, а Кунимицу любил, когда тяжело. Без преодоления трудностей нет роста, так дедушка говорил. А Юкимура почти не пропускал его ударов, какой-нибудь неопытный игрок и мяча бы не разглядел, так быстро он летал. И напрягаться в попытке отбить было радостно.
Юкимура играл не глядя на него, только на мячик, оставалось только удивляться, как у него выходит играть так хорошо. Дар, наверное. Дар, говорил дедушка, – это важно. Кунимицу знал, что у него тоже дар, поэтому они с Юкимурой и могли сейчас играть на равных.
На примерно пятнадцатой минуте игры ракетка в руках почему-то сделалась громоздкой и неподвижной, а уши заложило. Как будто на очень сильном ветру. От скорости игры, наверное, но додумать эту мысль Кунимицу не успел: Юкимура наконец-то не смог отбить его подачу, и ощущение пропало.
– Мне с тобой понравилось, – сказал Юкимура, взяв шесть-четыре. – Пойдем погуляем? Наш с Гэничиро поезд домой еще нескоро, у меня полно времени.
– А это ничего, что ты хочешь погулять со мной, а не с ним? Вы разве не друзья?
– Друзья? А, нет. Это же Гэничиро.
Это было сказано тоном, требующим прекратить дальнейшие расспросы. Кунимицу не слишком это понравилось – обернувшись, он успел заметить, что взгляд у Санады немного обиженный. Наверное, Юкимура не первый раз так делал.
– Мне кажется, ему обидно.
– Да нет, он по другому поводу на меня дуется. Я же тебя только сейчас вспомнил. Это твой дедушка на моей бабушке женится.
Кунимицу поперхнулся от такой резкой смены темы.
– Женится? А при чем тут...
– Ну да. Вообще-то это секрет, но бабушка мне рассказала. Твой дедушка был в нее влюблен давно. И дедушка Гэничиро, я же говорю, что он по другому поводу на меня дуется.
– Я знаю его дедушку, – несколько оторопев, сказал Кунимицу. – Он с моим дружит и иногда бывает у нас в гостях.
– Ну вот видишь. А теперь они поженятся. И поэтому Гэничиро дуется. Ну, мне так кажется.
– Но они же старые!
– Я тебе вроде раньше уже говорил. Им не мешает. И маме никогда не мешало. Наверно, так положено: влюбляешься и все, потом не отвертишься. Я, правда, не знаю, не пробовал. Я теннис люблю.
Последнее было заметно.
– Это ненормально.
– Гэничиро тоже так думает. Хотя это потому, что его дедушка ревнует и сердится, а Гэничиро попадает.
Кунимицу имел в виду теннис и то, что ненормально любить его вместо кого-то, но Юкимура все пропустил мимо ушей. Или не хотел об этом задумываться. Вместо этого он принялся взахлеб рассказывать о теннисе, о своих любимых игроках, о том, как он мечтает выигрывать в средней школе, и Кунимицу оставалось только кивать: он не успевал вставить ни слова. Правда, он и не стремился: слушать Юкимуру было интересно. Интереснее, чем многих других ровесников.
Они успели пройти пару кварталов, когда Юкимура вдруг спохватился:
– Мама же просила, чтобы мы ходили вместе! Слушай, нам придется и правда позвать Гэничиро. Вернемся?
Кунимицу втайне понадеялся, что Юкимуре стало стыдно, но в душе он сильно сомневался. Наверное, и правда дело в том, что он не хотел ослушаться родителей.
Санада, впрочем, обрадовался. Он так и сидел около корта, наблюдая за игрой, – его уже успели занять другие ребята.
Гулять с Санадой и Юкимурой вместе было совсем не так интересно, как играть с Юкимурой. Санада все больше молчал и смотрел в землю, то и дело косясь на Юкимуру, и сердито хмурился всякий раз, как кто-то из них пытался завести речь о теннисе. Они расстались в метро, где их, по словам Юкимуры, должны были ждать, и Кунимицу был даже рад этому. Молчать с кем-то рядом он был не против, но Санада молчал слишком мрачно, а Юкимуре явно было куда интереснее разговаривать, чем молчать.
– Еще увидимся, Тезука-кун, и тогда опять сыграем! – крикнул Юкимура ему на прощание.
На платформе стояла очень красивая женщина – мама Юкимуры, судя по тому, как сильно он был на нее похож. Она улыбнулась Кунимицу – заметила, наверное, что это он с Юкимурой пришел, – негромко что-то сказала своему сыну и Санаде, и они скрылись в поезде.
«В следующий раз мы и тебя, и Санаду обыграем», – пообещал себе Кунимицу.
***
До выпускных экзаменов оставалось совсем недолго, а тренировки у них закончились еще в начале сентября.
Немного грустно было от того, что до следующей возможности поиграть в теннис еще далеко, а команды как таковой больше нет. Они же все разойдутся по разным школам. На кортах остались одни младшие, и Кунимицу старался пройти их поскорее, чтоб поменьше задумываться о команде.
Но едва выйдя из школьных ворот, он наткнулся взглядом на две знакомые фигуры и сам не понял, как окликнул:
– Юкимура-кун?
Юкимура обернулся и просиял, увидев его. Ждал?
– Привет. Мы уже начали думать, что у вас расписание слишком сильно от нашего отличается, и мы неправильно вычислили время.
– Что ты здесь делаешь? – наверное, это было резковато, но Юкимура и Санада стояли у школьных ворот. А им там делать было нечего.
– Я приехал на обследование. А Гэничиро меня провожает, мои родители просили. Мы решили сходить посмотреть на вашу школу.
Санада уставился на носки ботинок, старательно не обращая внимания на Кунимицу.
– Вот как.
– Тезука-кун, у вас ведь уже закончились уроки? Как насчет того, чтобы прогуляться со мной? У нас опять уйма времени до поезда, а заняться нечем.
– Ты уверен, что нам не нужно позвать Санаду с собой?
Вообще-то Кунимицу собирался сказать, что никуда не пойдет, потому что занят, но случайно встретился с Юкимурой взглядом. Взгляд был убедителен настолько, что он мгновенно передумал.
– Нет. Это же Гэничиро.
– Ему может быть обидно. Вы же вместе приехали.
– Ему не обидно. По-моему, я тебе как-то об этом говорил. Все хорошо, он мне доверяет, а я ему. У него тут личный интерес есть, и при мне он к ней не пойдет, будет стесняться. Пошли.
Кунимицу оглянулся. Санада особенно счастливым не выглядел и упомянутый Юкимурой личный интерес искать не кинулся.
– Может, позвать его с нами?
– Ты же хотел поиграть со мной, а не с ним. Пошли. Он ждет не дождется, пока мы уйдем. Я же сказал, ему тут одна девочка нравится. Из вашей школы, между прочим. Но он думает, что это секрет и никто не знает, поэтому при всех к ней не подойдет. Пошли уже, я хочу играть.
Но их поджидало разочарование. Ближайшие уличные корты оказались закрыты, еще на одни выстроилась очередь, которая грозила закончиться как раз тогда, когда Юкимуре будет пора домой.
– Мы можем просто погулять, – предложил Кунимицу.
Хорошо все-таки, что попасть на корты не вышло, решил он. Не годится так – Юкимура не совсем здоров, раз ему требуется обследование, и получается, что Кунимицу сейчас отчасти берет на себя ответственность за него, а если что-то случится, получится, что и он тоже виноват. Никому из своей команды Кунимицу бы не позволил играть не восстановившись, но в Риккайдай, наверное, принято иначе. Если даже капитан так поступает…
По правде говоря, такое поведение казалось немного безответственным. Еще на Национальном казалось – они все видели, что после награждения риккайская команда была скорее встревожена, чем расстроена из-за поражения. Ему самому, конечно, пришлось обследовать руку после той игры с Санадой, но по крайней мере, это была просто рука. А не что-то непонятное.
Юкимура предложил пойти в парк.
– Там тихо. Ну, тише, чем на улицах. Я немного устал от шума, пока мы ездили в больницу.
Кунимицу не решился спрашивать, все ли в порядке с этим обследованием. Ему самому неприятно было бы, поинтересуйся кто-нибудь подобным у него, и Юкимуре, наверное, тоже неприятно.
– Хорошо, что наши бабушка и дедушка так и не поженились, – вдруг сказал Юкимура.
– Почему?
– Потому что наш дом принадлежит бабушке. Она бы продала его и переехала в Токио. И мы тоже. Бабушка же главная. И мне бы пришлось ходить в твою школу.
– Тебе не нравится Сейгаку?
– Нет, просто в твой команде я бы играть не смог. Они меня не приняли бы. А теннис – командная игра.
– Профессиональный – нет.
– Мы же еще школьники. У нас теннис командный, я часть моей команды. И ты часть своей команды. Не представляю, чтобы ты играл, например, за нашу школу.
Этого Кунимицу и сам не мог бы представить.
– В следующем году я уже буду играть не за команду, – неожиданно сказал он. Вообще-то признаваться ему не хотелось, он не собирался пока никому говорить, тем более – Юкимуре.
– Почему?
– Поеду в Германию. Знаешь, есть особая программа, они собирают тех, у кого есть шансы сделать профессиональную карьеру.
Юкимура нахмурился.
– Понятно. Ты рад?
– Да, разумеется, – он отвел взгляд.
– Знаю. Тяжело расставаться со своей командой. Особенно если у вас есть общие победы… Слушай, мне пора, наверное, у нас с Гэничиро поезд.
До вокзала они дошли вместе. Кунимицу было совсем в другую сторону, но в памяти у него все вертелось, что родители Юкимуры просили Санаду его проводить, а от Санады Юкимура сбежал. Наверное, лучше было и правда на всякий случай не оставлять его одного. Не так и давно был Национальный.
– Спасибо за прогулку, Тезука-кун.
Юкимура улыбался. Похоже, и правда довольный.
– Мне тоже было приятно побеседовать с тобой. Жаль, что мы больше не увидимся.
– Тезука-кун, вообще-то мы увидимся в Германии. Я еду по той же программе, что и ты. Я никому, кроме Гэничиро, пока не говорил. Посмотрим, кто из нас окажется лучше.
Санада уже ждал возле билетных касс, то и дело поглядывая на часы. Наверное, они и правда чуть не опоздали. Юкимура, правда, виноватым не выглядел, но Кунимицу подозревал, что ему это в принципе не свойственно.
– До встречи, Тезука-кун.
Кунимицу только и осталось смотреть, как они садятся в поезд, как Юкимура что-то шепчет Санаде, да так, что тот чуть ли не краснеет.
Грядущая поездка в Германию и возможность стать профессиональным игроком стали вдруг чуть ближе и больше не несли с собой одиночества.
Инуи/Акаечка, чиби
читать дальшеЭто была жаркая ночь. Даже слишком жаркая.
Ренджи позвонил вчера утром.
- У нас к тебе просьба, Садахару, - сказал он. - Пожалуйста, прими в своем доме на ночь нашего аАкаю. Его родители переезжают, неделю он должен гостить у меня, но сегодня я ночую не у себя... словом, мне надо его куда-то пристроить.
- У тебя же есть Юкимура и Санада, - напомнил Садахару. - Стоит ли везти его в другой город, чтобы...
- Я же говорил, что ночую не у себя.
- О. А остальные из вашей команды?
- У Джакала негде остановиться, с Маруи он спать не ляжет, ночь напролет будут играть в видеоигры, а нам надо следить за его режимом, Ягю родители не разрешат, а к Нио я его близко не подпущу, Акая и так рассказывал, что Нио обещал ему кино для взрослых, - перечислил Ренджи. - Садахару, пожалуйста...
- Хорошо, хорошо, - куда было деваться? Не может же тринадцатилетний мальчишка доставить слишком много проблем.
И вечером на пороге его дома стоял один из лучших игроков их главного соперника.
А потом ночь стала жаркой. Садахару и забыл, что у него, оказывается, есть столько компьютерных игр, что дома могут оказаться чипсы, которые имеют свойство крошиться, что музыку надо включать громко, очень громко, что есть еще и приставка...
Это стало последней каплей. Акая предложил играть на желание, немедленно обыграл Садахару в каком-то файтинге и высказал то, что лежало у него на сердце тяжким грузом:
- Инуи-сан, а давайте посмотрим кино для взрослых? Нио-сэмпай говорил, что у вас точно есть, раз Янаги-сэмпай говорит, что вы собираете данные.
Садахару тяжело вздохнул и предложил Акае газировки. Тот радостно выпил и отрубился: пара капель Специального Особого Сока с непреодолимым пока побочным эффектом мощного снотворного сделали свое дело. Измученный Садахару тоже отключился почти сразу же и проснулся только под утро.
Утомленный Акая все еще спал и молчал. С вероятностью примерно двадцать процентов спать он должен был еще минут десять.
Тихое сонное утро. Хорошо...
Акая заворочался, сбрасывая одеяло, а заодно и уютное наваждение.
- Доброе утро, Инуи-сан. А вы мне вчера проиграли кино для взрослых. Покажете?Сэйичи нетеннисным взглядом и ОЖП
читать дальшеВсем известно, что самая красивая девочка в школе должна встречаться с самым популярным мальчиком. Правда, самый популярный мальчик об этом не догадывался. И не догадывался, что Минако-тян - самая красивая девочка, да к тому же президент студсовета. А значило это, как Минако-тян объясняла Харуке битых полчаса, что на празднике после церемонии выпуска Санаде-куну полагается принять решение встречаться с ней. Раз уж он и вице-капитан в школьной команде, и президент дисциплинарного комитета, лучшего кандидата ей не найти.
- А ты ему нравишься? - спросила Харука.
- Ты же знаешь, что я нравлюсь всем мальчикам, - отрезала Минако-тян.
Мальчикам она и вправду очень нравилась, тут Харука поспорить не могла. Действительно самая красивая девочка в школе. И грудь у нее была большая, а мальчики, как объясняла сама Минако-тян, в первую очередь смотрят именно на грудь. Харука совсем не была экспертом в любовных делах, но ей смутно казалось, что Санада-кун на грудь не смотрит.
- Ты хочешь сама его пригласить?
- Ну разумеется! Не его же ждать, а то вдруг он не догадается.
Они долго обсуждали, как бы половчее пригласить Санаду-куна, но тот вечно крутился со своей командой. Мальчики из клуба все время вертелись вокруг него даже на переменах, а их капитан вообще от него не отходил. А подходить при нем Минако-тян не хотела.
Потом начались экзамены, и стало как-то не до Санады-куна, а потом подошла и сама церемония выпуска.
- Приглашу его, когда официальная часть закончится, - решила Минако-тян. - Пойдем со мной, посмотришь, как это делается.
- А если у него уже есть планы? - предположила Харука. Ей было неловко идти и смотреть, как Минако-тян осуществляет свой замысел.
- Отменит, - отмахнулась она.
Всю церемонию она проерзала на своем месте, высматривая Санаду-куна и то и дело толкая соседей Харуку, а как только все закончилось, кинулась в коридор - чтоб не упустить. Харуке оставалось только последовать за ней. Не простит ведь, если ее бросить, хотя идти и не хотелось.
Минако-тян тем временем углядела свою цель и бросилась наперерез.
- Привет, Санада-кун.
Он кивнул в ответ и хотел было пройти мимо, но Минако ловко перегородила ему путь и поймала за руку. Расчет был на то, что вырываться у девочки он не станет.
- Я организовала отдельную вечеринку для президентов школьных комитетов, знаешь? Почему бы тебе не пойти с нами? Будет весело, а потом мы могли бы погулять вместе, - прямо сказала Минако-тян.
Санада-кун отступил было назад, но тут же вспомнил, что Минако-тян держит его за руку. Ну надо же, подумала Харука, а ведь получилось! Деваться-то ему некуда!
И тут-то он и выдвинулся, этот Юкимура, как всегда, незаметно. Вот только что не было, а тут уже стоит, а Санада-кун и не думает ему намекнуть, чтоб шел своей дорогой.
- Прошу нас простить, но теннисная команда празднует отдельно.
- Ничего подобного, - Минако-тян улыбнулась. Харука этой ее улыбки побаивалась: Минако-тян сначала так улыбалась, а потом выяснялось, что тебе надо идти и делать то, что больше всего не хочется. - У президентов школьных комитетов отдельная вечеринка. Это я придумала.
Юкимура скользнул вперед, застыл справа от Санады-куна, сложил руки на груди и улыбнулся. Вообще-то девочкам нравилось, как он улыбается и разговаривает, ему и шоколад дарили, Харука сама видела, но ей от него было неспокойно. И почему только теннисная команда поставила капитаном его, а не Санаду-куна? Санада-кун лучше, надежнее.
- Санада мой вице-капитан, и теннисная команда будет праздновать выпуск полным составом. Это придумал я.
А Санада-кун насупился, глаза спрятал и руку отобрал. Олух он, только и всего.
- Простите, Симодзима-сан, я останусь со своей командой.
Но Минако-тян так просто не свернуть, кому, как не Харуке знать.
- Вы не можете праздновать выпуск всей командой, все знают, что у вас там второклассник.
- Ну и что, - Санаде-куну даже рта раскрыть не дали. Хотя он и не пытался. - Я же сказал: Санада мой вице-капитан, и теннисная команда будет праздновать выпуск полным составом. Пригласи кого-нибудь другого, Симодзима-сан,
Юкимура развернулся и направился прочь. Санада-кун немного виновато посмотрел на Минако-тян и побежал догонять Юкимуру.
Вечеринка была безнадежно испорчена. Президенты комитетов, не дождавшись Минако-тян, ушли на официальное празднование, бросив старательно принаряженную комнату студсовета. Минако-тян ходила по коридору туда-сюда, а Харука сидела на подоконнике и отчаянно скучала.
- Этот Санада... этот Санада слепой и глухой! Я приглашала его на лучшую вечеринку, а он выбрал свою дурацкую теннисную команду!
Харуке казалось, что выбора Санаде-куну попросту не оставили: Минако-тян была чуть назойливее, чем надо, а Юкимура немедленно влез и все испортил. Впрочем, за долгое время знакомства с Минако-тян она привыкла держать свое мнение при себе.
- А Юкимура! Как он посмел! Его друг мог встретить свою величайшую любовь, а он взял и помешал!
- Извините, - послышалось сзади.
Минако-тян обернулась. едва не сбив говорившего с ног.
- Что?
- Мне было бы жаль вас разочаровать, но Санада-кун уже успел встретить, как вы сказали, "свою величайшую любовь".
Этого мальчика Харука знала. Он тоже играл в школьной теннисной команде и к тому же состоял в дисциплинарном комитете. Одно время девичье общество всерьез подумывало назначить самым популярным мальчиком школы его, хотя потом единогласно было решено - нет, он слишком скучный.
- Что, Ягю-кун, ваша теннисная вечеринка уже развалилась? - фыркнула Минако-тян. Хотела фыркнуть насмешливо, а получилось очень обиженно.
- Вовсе нет, - сдержанно ответил мальчик. - Уже слишком темно, чтобы играть, и мы расходимся. Прошу прощения, мне пора, я не могу заставлять своих друзей ждать.
Он ушел, оставив Минако-тян закипать на месте. Харуке даже стало жутковато - рассерженная Минако-тян могла даже старшеклассника напугать, если старшеклассник впечатлительный попадался.
- Ну-ка пошли посмотрим, куда это они все направились.
Минако-тян схватила ее за руку и потащила за собой в другой конец коридора. Харуке хотелось вернуться и праздновать вместе со всеми, а вовсе не бегать за Минако-тян, но ей же поди возрази.
Отсюда почти совсем не было слышно музыки, зато были прекрасно видны и школьные ворота, и дорога к ним, ярко освещенная и почти безлюдная. Третий класс весь праздновал, а младшие давно ушли. Только теннисная команда тянулась к выходу, распределившись по всей дороге.
Санада-кун и этот Юкимура стояли у самых ворот, и Харуке показалось, что они держатся за руки.
Ее вдруг кольнуло нехорошее подозрение - что Ягю-кун, передразнивая Минако-тян и ее величайшую любовь, имел в виду вовсе не теннис. Но делиться этим с Минако-тян она не стала. Просто на всякий случай. Моя часть игры "Юкимура и все-все-все, с Маруи
читать дальшеВообще-то не полагалось о таком думать: экзамены приближались, так что хотя и с тренировками стало полегче, забот не убавилось. Даже прибавилось, пожалуй; слишком уж много всего нужно было доучивать. Как иначе пройти в старшую школу всем вместе, как они хотели?
Думать-то не полагалось, но думалось. И от экзаменов... отвлекало. Даже слишком.
Вопрос надо было решать, и Сэйичи решился.
В первые же выходные, прогуливаясь в парке и присматривая удачный уголок для рисования, он наткнулся на Маруи. Тот занял качели на детской площадке и развлекался, болтая ногами.
– Хочешь со мной в кафе пойти?
Маруи затормозил, оставив в песке четкий след.
– Юкимура-кун, что случилось?
– А разве я не могу пригласить тебя в кафе просто так?
– Ты-то как раз что угодно можешь, – он соскользнул с качелей и взглянул на Сэйичи снизу вверх.
– Вот и хорошо. Куда ты хочешь?
– Туда, где вкусные десерты подают. Я знаю одно недалеко отсюда, пойдем?
По дороге Сэйичи то и дело ловил любопытные взгляды Маруи. Ему бы и самому было любопытно на месте Маруи. И уж всяко более уютно, чем на своем собственном. Думать о Маруи как о партнере не слишком-то получалось, представлять себя вместе с ним тоже. Было неловко и, что уж обманывать самого себя, чуть-чуть страшновато.
Народу в кафе было не слишком много, но Сэйичи выбрал угловой столик – так, чтоб не бросался в глаза. Маруи уверенно высмотрел в меню свои любимые лакомства – наверное, действительно хорошо знал это кафе, обычно он выбирал долго и придирчиво. Сэйичи попросил принести то же самое – есть не хотелось совсем, да и сосредоточиться не получалось. Хотя, если отвлечься на пирожные, может, станет легче?
Легче не становилось. Маруи облизывал ложку, пробегаясь языком по губам, и посторонним мыслям места уже совсем не осталось.
Пора, решил Сэйичи, надо идти до конца, раз уж начал. На них никто не смотрел – кому какое дело до двух подростков за столиком в углу? Значит, можно.
Сэйичи потянулся через стол и прикоснулся губами к губам Маруи. На вкус было как ореховое пралине, которое тот только что доел. И немножко липко. Не сказать, чтоб неприятно, скорее наоборот, но еще щекотно – от челки Маруи. И…
Впрочем, долго тянуться через стол было неудобно, и Сэйичи отодвинулся назад; Маруи хмыкнул и отправил в рот еще один кусочек пирожного.
– ...И что это было?
Сэйичи помолчал.
– Ничего особенного.
– А, ну ладно. Только, Юкимура-кун, если захочешь сделать вот это «ничего особенного» с Санадой, сначала предупреди его об этом. А то он тебя не так поймет.
– Извини. Не надо мне было этого делать.
– Да не за что извиняться. Мне в четырнадцать лет тоже всякого хотелось, – Маруи ободряюще улыбнулся.
– А теперь не хочется?
Вот бы и ему через год освободиться от таких желаний, мешают же!
– Надоело, вот и все. А девчонки все одинаково скучные. Ты хотя бы не зажмурился и за руки не хватался. А одна из них проглотила мою жвачку и до сих пор со мной не разговаривает.
Сэйичи не хватался за руки потому, что это бы выглядело по-дурацки и как в плохом фильме. Он и так зря потащил Маруи в кафе, надо было позвать в гости. Соблазнять удобнее там, где кровать, а не пирожные. С другой стороны, без пирожных Маруи бы и не пошел. А глотать жвачку глупо.
– Глупо вышло.
Сэйичи имел в виду девочку, но Маруи почему-то интерпретировал его слова по-своему.
– Да нет, не особенно, ты же мой капитан, в конце концов. Впрочем... – Маруи прищурился, склонив голову набок, – если ты хочешь еще, я не против.Про Акаин день рождения
читать дальшеПо правде говоря, Акая не ощущал совсем никакого праздника.
Четырнадцать лет, конечно, уже не тот возраст, когда день рождения – особенный и волшебный. Но все равно – не так же! С самого утра ничего не складывалось. Аканэ заняла ванную первой да еще и прокричала оттуда такую пошлую шуточку о том, что там у Акаи выросло и не выросло, какую бы от Нио-сэмпая можно было ожидать. Потом выяснилось, что папа ушел на работу еще до того, как Акая проснулся, поэтому традиционного утреннего поздравления не будет. Добило Акаю то, что за завтраком мама сказала:
– Ты у нас уже совсем большой, так что в этом году мы решили не дарить тебе видеоигр.
Он, конечно, мог бы и сам купить на карманные сбережения – но когда тебе дарят, это же совсем-совсем по-другому!
А в школе был тест по английскому. И потом еще один, по истории, что было бы не так страшно, если бы Акая к этому тесту подготовился, а не проторчал с сэмпаями в игровом центре весь вечер.
Неудивительно, что на тренировку он спускался мрачнее тучи. Его б воля – все бросил и ушел куда-нибудь, чтоб побыть одному. Только разве ж уйдешь, если в команде есть Санада.
У двери раздевалки его перехватил Юкимура. Положил руку на плечо, улыбнулся и сказал.
– Погоди минутку. У меня тут есть для тебя подарок.
Эта капитанская улыбка Акае никогда не нравилась. Последний раз он так же точно улыбался, вручая Акае именную леечку для цветов.
– Сто кругов пробежать? – мрачно буркнул он. Ничего хорошего судьба ему сегодня не предоставила, и он не ждал, что еще предоставит.
– Раз ты так этого хочешь, пробежишь сто кругов, но завтра, – сказал Юкимура, не переставая улыбаться. – А сегодня ты руководишь тренировкой. Как капитан.
Акая неверяще посмотрел на него. Юкимурина улыбка изменилась – стала мягче и потеплела.
– Тебе в будущем году капитаном быть. Вот и учись, пока я рядом. Сегодня весь день твой.
– Мура-бучо... спасибо.
– Иди. Тренировка начинается, а капитану опаздывать не годится.
Он снова улыбнулся – ободряюще в этот раз – и подтолкнул Акаю к корту.
Клуб, наверное, предупредили заранее, потому что когда Акая вошел на корт, все притихли и посмотрели на него. Юкимура держался сзади; Акая спиной чувствовал его присутствие, и это успокаивало.
– Начнем с разминки, – объявил Акая.
Ему было хорошо и радостно. Впервые за весь день.